Беседа с иеромонахом Хрисанфом (Шадроновым) - главой отдела по тюремному служению Смоленской и Вяземской Епархии, наместником Спасо-Преображенского Авраамиевского монастыря г. Смоленска.

Сегодня в каждой колонии и каждом следственном изоляторе Смоленской области есть либо церковь, либо часовня, либо молельная комната. С недавних пор за каждым учреждением тюремного ведомства закреплен священнослужитель, призванный вести работу с осужденными. Ведется разговор о постоянном его нахождении на территории в течение всего дня. Представители Епархии контролируют эту деятельность на самом высоком уровне.
Так Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в бытность свою митрополитом Смоленским и Калининградским принимал участие в освящении храма в колонии №1 (пос. Анохово). Епископ Смоленский и Вяземский Феофилакт закладывал первый камень в основание церкви в десногорской колонии-поселении. Епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон, по прибытии в Смоленский регион, посетил строительство храма в колонии №2 (пос. Вадино).
А не так давно за колючей проволокой даже состоялись первые сборы священнослужителей, «прикомандированных» к местам лишения свободы области. Одним из их участников и организаторов был отец Хрисанф – глава епархиального отдела по тюремному служению, наместник Спасо-Преображенского Авраамиевского монастыря, настоятель церкви в Вадине, который находился у истоков зарождения сотрудничества Епархии и уголовно-исполнительной системы.

—Родился и вырос в Смоленске. Учился в школе №33. Затем отслужил в армии. После – филологический факультет Смоленского педагогического института. Один год даже проработал в школе. Но еще в институте сложилось чувство, что призвание мое в другом. Поэтому – семинария. Это были 90-е годы, ознаменовавшиеся массовым приходом людей к вере. Так и мы тоже пришли в церковь целой группой – родственники, друзья, знакомые. Некоторые сейчас служат священниками, кто-то просто мирянин, кто-то монах, и мы продолжаем поддерживать отношения. Всегда друг другу помогали, поэтому не чувствовали себя одиночками, что придавало спокойствия, уверенности. Причем так все быстро происходило: вроде первая исповедь, причастие, а уже через полгода началась семинария, а через три года – я уже священник. Митрополит Кирилл благословил сначала в Сафоново, потом на приход в поселковую церковь в Вадино и одновременно окормлять три сафоновские колонии (№1, №2, №3). Отслужил там 12 лет. С этого года направлен наместником в Спасо-Авраамиевский монастырь в Смоленске, в котором мы будем возрождать монашескую жизнь. А сельский приход остался как наше подворье, и из трех колоний за мной осталась только одна – вадинская.

— Вспомните, пожалуйста, как начиналась совместная работа с тюремным ведомством?

— Налаживание сотрудничества Епархии и Управления исполнения наказаний велось еще с начала 90-х годов. Священники тогда уже посещали колонии. Были основаны молельные комнаты во всех местах лишения свободы региона. Это начало возрождения духовной жизни. Все происходит само собой, естественно.
Есть несколько этапов жизни прихода за колючей проволокой. Первый – основание молельной комнаты. Второй – появление общины, старосты, людей, которые ежедневно приходят в храм, читают утренние и вечерние молитвы. Складывается круг заинтересованных лиц – приход. Священник в основном через них ведет свою работу в колонии. Следующий этап – частота служб, когда они становятся регулярными, постоянно приезжает священник. Когда приход вырастает, хотя бы до 50 постоянных членов, тогда это количество уже дает некоторое качество и появляются новые формы работы, например, заочное обучение на богословском факультете, создание церковного хора, выпуск духовной газеты. Самый яркий пример – колония №1 в Анохове. Там построены церковь и церковный дом, где работает библиотека, видеотека, по сети кабельного телевидения ведется трансляция православных фильмов в рамках «Часа православия». В праздники такие большие, как Пасха, Рождество, через церковь проходит более 500 человек. Это все потенциальные прихожане.
Здесь уже шагнули на новый этап – когда священник начинает работать на постоянной основе. Это позволяет вести более плотную работу и глубже участвовать во внутренней жизни учреждения.

— C какими трудностями приходится сталкиваться?

— Конечно, люди здесь не совсем обычные. В этом и есть трудность. Она даже не в том заключается, что тяжелые люди, тяжелые случаи, а в том, что в колонии одни такие люди. Большой негатив проходит через священника, что начинает сильно тяготить. И не все выдерживают. Но в этом отчасти и есть специфика работы священника – он должен быть готов терпеть. Мы не делим людей на хороших и плохих. Для нас есть более трудный либо более простой случай. Конечно, работа с осужденными требует определенного настроя, собранности, внимания, напряжения сил. Я считаю, что всем священникам было бы очень полезно какое-то время послужить в местах лишения свободы, для того чтобы выработать подход к таким сложным людям и судьбам.

— Вера может исправить даже самого отъявленного злодея?

— Цель веры, пришествия в мир Спасителя – исправить человека. Господь пришел не судить, а исцелять. Поэтому в вере есть источник исправления. Для этого человек приходит в храм, исповедуется, причащается. Это не только нравственное действо. Это дело, в котором участвуют и человек, и Бог, то есть мы приносим раскаяние, а Господь дает благодать. Такое сотрудничество и создает возможность исправления человека. Мы не можем вернуться в прошлое и что-либо изменить, а Господь в силе изменить душу и вмешаться в ход событий, и даже что-то исправить из того, что нами сделано.

— Каким образом Вы оцениваете результаты своего труда?

— Колонии у нас в области только мужские. И я всегда говорю, что показатель выздоровления, исцеления мужчины – когда он честно трудится, зарабатывает деньги и на них содержит семью, близких. Семью кормит по мере сил, а не от нее кормится. Это показатель, что человек вышел на нормальный здоровый путь.

— Что, по-вашему, толкает людей на правонарушения?

— Конечно, не случайность. Об этом свидетельствует и статистика. Из года в год показатели не сильно колеблются. Значит, это болезнь, которой страдает общество. Человека к серьезному проступку подвигает не случайность, а целая цепь жизненных событий. Начинается все с плохого воспитания, невнимания к нему в детстве. «Плохое» – это не значит, что о ребенке вообще не заботились. Зачастую преступления совершают люди, о которых, напротив, излишне пеклись. А я говорю о неглубоком воспитании именно души, о невоспитанности души. У нас все чаще сегодня забота сводится к внешним факторам – накормить, одеть, дать образование. Тогда как слово «образование» происходит от «образа». Значит, образовать, прежде всего, нужно именно душу. Воспитанной души человек в любом состоянии и в любой ситуации поступает одинаково, в соответствии с высокими нравственными принципами и не способен на преступление.

— Родственники жертв должны прощать своих обидчиков?

— Важно понимать, чего мы хотим. Мы хотим мести? Тогда это недоброе чувство. Скорее всего, мы хотим, чтобы подобное не повторилось ни с нами, ни с кем-либо другим. А это достигается в том случае, если человек, совершивший преступление, изменит свою жизнь. Именно этого мы должны хотеть. Иногда нам трудно поверить в то, что конкретный человек изменится, и это нас подвигает на тяжелые скорбные чувства. Если бы мы увидели, что преступник искупил добром свое зло, конечно, мы бы простили. Но мы этого не видим, и огорчение продолжает тяготить наши сердца. Наверное, если у нас есть силы, великодушие, то лучше простить. Ведь уже ничего не изменить. Я знаю много примеров, когда с течением лет (время все-таки лечит) люди, даже совершившие большое зло друг другу, примиряются.

— А Бог может простить любое преступление?

— Да, но тяжести совершенного греха должна соответствовать глубина покаяния. Этого требует и человеческая справедливость. Покаяние – это емкое понятие, оно включает в себя и раскаяние, и перемену образа мыслей и действий, и воздание добром за то зло, которое ты совершил. Патриарх Кирилл, когда приезжал к нам в колонии, всегда говорил, что человек, который перед лицом общества считается преступником, перед лицом Божьим может быть уже прощен. Суд Божий – это великая тайна. Мы можем только догадываться и надеяться. В церкви существует каноническое право, по которому в одних случаях священник прощает грехи сразу на исповеди, в других – дает время, иногда длительное, до целой жизни, для исправления.

— Что страшнее: суд людской или Суд Божий?

— Суд Божий, так как он вечен. Суд человеческий действует в определенном коллективе и определенное время. Известно, что преступники, уже столкнувшись с судом человеческим и во многом его внутренне поправ, Суда Божьего тем не менее боятся. Нет человека, который бы не боялся Суда Божьего. Даже среди неверующих. Это заложено у нас глубоко в сердце, даже если мы этого не показываем.

— Дети расплачиваются за грехи отцов?

— Есть такое в священном писании, что до четырех поколений наказывает Бог за грехи родителей. Но покаяние в любом поколении может все изменить.

— Каким должно быть самое большое наказание для преступника?

— Мне кажется, как есть сегодня, – пожизненное лишение свободы. На данный момент это действительная замена смертной казни. Преступность так велика, что выхода другого нет.

— Ваше отношение к смертной казни?

— У церкви есть определенное мнение на этот счет. Мы не против смертной казни, но сегодня просто разговор о ней несвоевременен. Смертная казнь существовала еще в Ветхом завете, в царской России, когда православие уже было официальной религией. Но дело в том, что у нас тогда была очень низкая преступность. По данным, приведенным в книге историка И.И. Орловского, например, население Смоленской губернии в 1905 году составляло 2 миллиона 400 тысяч человек, и в этот неспокойный год было совершено немногим более 600 преступлений различной тяжести. Сегодня же население нашей области около 900 тысяч, а в местах лишения свободы находятся почти 7 тысяч осужденных. Даже с так называемыми судебными ошибками мы сегодня часто имеем дело, в том числе, и потому, что рассматриваемых дел очень большой поток.
В первую очередь, нужно понижать преступность, причем не средствами подавления, а нормализовав ситуацию в обществе. И только в том случае, когда общество заживет нормальной жизнью, наладятся хорошие здоровые взаимоотношения (когда народ станет большой семьей), преступность станет ниже и смертная казнь будет служить не средством мести, а способом предупреждения серьезных правонарушений. В этот момент смертная казнь и будет служить эффективным методом. Само ее наличие будет предупреждать рост преступности.
Так что, надо двигаться к возрождению здорового общества, а потом уже разговаривать о введении смертной казни.


По материалам сайтов:

Центр духовной поддержки православных общин в заключении во имя прп. Ефрема Сирина

Газета Аргументы и Факты: Смоленск

Официальный сайт УФСИН России по Смоленской области


comments powered by Disqus


Разработака сайта Red Star